Юдоль - Страница 152

152

— И за коней своих не беспокойся, парень. И накормим, и сбережем. Вы теперь с подругой на долгие годы главные люди в нашем городе.

Их осталось не так уж мало. Почти три тысячи жителей, среди которых, правда, треть были старики и старухи, но две трети — женщины, дети и подростки, которые становились взрослыми на глазах Кая. В тот страшный час словно оцепенение овладело людьми, но пустотников все-таки было слишком мало. И они не могли сожрать, уничтожить все население города сразу, даже с учетом того, что пытались убивать всех, про запас. К тому же обожравшись человечины, собакоголовые летуны перестали пролезать в узкие окна. Впрочем, им хватало уже тех тел, что в изобилии оставались на улицах города, лежали на стенах, в раскрытых жилищах. Через три дня оцепенение стало уходить, и те, кто выжил, начали прятаться, спускаться в подвалы, запираться в кладовых.

Банда Туззи вошла в город недавно и властвовала в Намеше всего две недели. Всех, кто перебрался в густые снегопады в управу, ограбила и загнала в подвал, в котором, к счастью, оказалось несколько мешков вполне съедобного сырья для изготовления красок. Вытаскивали наверх женщин и насиловали их по очереди. Остальное время пили вино да выбирались в снегопады или морозы наружу, чтобы грабить дома. Убивали тех, кто пытался им помешать. Укрывались от пустотников жестяным козырьком, но те были сыты. Страшно сыты.

Теперь все уцелевшие с утра до вечера приводили в порядок свой город. Чистили улицы, сжигали трупы, заделывали, затягивали мешковиной окна в разоренных домах. По вечерам собирался в управе совет старейшин, судили и рядили, как быть с правителем, приглашать ли какого-нибудь урайского отпрыска со стороны или выбрать кого-то из своих, как было в Кете. При этом косились на Кая, который не отходил от Каттими, но он словно знал, что ему предложат, мотал головой:

— И не думайте. Лучше правьте пока городом от имени вот этого вашего совета, а с правителем будете решать, когда Пагуба закончится.

— А она закончится когда-то? — скрипел удивительным образом выживший привратник Намешских палат.

— Несомненно, — уверял старика Кай, хотя казалось бы старик должен был его убеждать в этом. Во всяком случае, выглядел он так, словно переживал и не вторую, и не третью Пагубу.

Каттими становилось все лучше. Сначала она просто хлопала глазами, стараясь сдержать стон, потом начала понемногу есть бульон, что покрепче, вставать, ходить по комнате. Окончательно Кай понял, что его спутница пошла на поправку, когда та вечером при свете лампы стала рассматривать шов на животе и восхищаться умением лекаря и возмущаться тем, что без шва все-таки не удалось обойтись.

— Ничего, — утешал ее Кай. — Не на лице ведь.

— Ага, — дула она губы. — И так уже вся порезанная и побитая. Одной дыркой больше, одной меньше.

— Ты думаешь, что у меня шрамов меньше? — возмущался Кай. — А на лбу? Да что на лбу!

Он скидывал одежду и начинал показывать Каттими отметины, которых и вправду хватило бы на целую боевую гвардию. Отметки у охотника имелись и на ногах, и на руках, и на шее, и на туловище, и там, где их вообще не стоило бы показывать. Каттими довольно сопела и потом бормотала, что если бы не ее не до конца зажившая рана, так бы просто зеленоглазый охотник от нее не отделался, и уж тем более не принялся бы одеваться сразу.

На следующий день, когда за окном снова повалил снег, а Каттими уже сидела за столом вместе с пятеркой подростков, что взялись помочь славному охотнику снарядить как можно больше странных зарядов для его ружья, она сказала, что завтра нужно уходить.

— Почему завтра? — не понял Кай.

— Пора, — ответила Каттими. — А то ведь прирастем, с кровью корешки придется вырывать. Но я бы сюда вернулась. Здесь хорошо. Пошли на башню.

— Сможешь? — сдвинул брови Кай.

— Да, — твердо сказала девчонка.

Он уже поднимался наверх, но не нашел никакой надписи. Теперь они пошли вместе. Механизм часов стоял. В провале, вокруг которого вилась лестница, висели тяжелые гири, сверкали черными звеньями цепи. Каттими преодолела последнюю ступень, огляделась, кивнула сама себе и опустилась на холодные камни.

— Нельзя тебе, — бросился к девчонке Кай.

— Подожди. — Она погрозила ему кулаком. — Ты не видишь, что я на ноги села? Еще раз повторяю для зеленоглазых: умирать пока не собираюсь. Не время. Понял?

— Понял, — кивнул Кай.

— Понял он, — надула губы девчонка. — А я вот пока не поняла. Хотя уж вроде и сама стала себя ведьмой считать. Послушай. Заклинание было выписано вот на этом камне. Да, — кивнула она Каю, который резво соскочил с мраморной плиты. — Но заклинание было выставлено на стирание. Вспыхнуло, когда часы встали, и развеялось за три дня. Я могу его тебе показать. Но сама не прочту. Ты должен его запомнить.

— Я? — удивился Кай. — Да я на этом вязаном письме слова два или три узнаю, да и то не уверен…

— Ты должен только внимательно смотреть, а я уж потом вытащу из твоей памяти, что мне надо, — уверила охотника девчонка. — Но будь осторожен, видеть ты его будешь недолго, но опасайся. На город оно уже не подействует, а тебя приложит.

— Сильный колдун составлял? — удивился Кай.

— Может, и не сильный, — пожала плечами Каттими. — Но не в том дело. Оно кровью напиталось так, что умеючи его тут можно будет и через сотню лет прочитать. А я неумеха теперь. Поэтому только через тебя. Смотри. Попробуем отплыть на пару месяцев назад. Закрой глаза.

— И как же я увижу?

— Я говорю тебе, закрой глаза. Знаешь, тут ведь умения мало, еще и голову на плечах надо иметь. В каждой деревне бабка-ведунья есть, а то и не одна. Но главное, чтобы с головой у нее все было в порядке, с разумением. Придет так к ней девчушка или молодка какая, скажет: что-то мой холодным стал, не смотрит, пропадает то в поле, то на охоте. Пригляди за ним, бабушка. Тут бабушка, если без ума она, скажет, а ну-ка, девонька, дай-ка я покопаюсь у тебя в голове, закрой глаза, на кого думаешь, о ком зубы скалишь? Ну и напевает песенку какую надо, а заказчица и выкладывает видения свои, но порою не видения пересказывает, а домыслы свои в явь волочет. А если бабка с умом, то сажает эту заказчицу и говорит: закрывай глаза девица да не думай ни о чем. Сейчас сама все увидишь, и та уже смотрит, да не гадает и запомнить ничего не пытается. Потому как и то, что было, с тем, что будет, перепутать можно и придуманное да накрученное с подлинным. Сложное это дело.

152